Мнения / Леонид Агафонов

ФСИН — это рынок

9 ноября 2018 в 16:34

Леонид Агафонов
Соучредитель проекта «Женщина, тюрьма, общество»

В ответ на скандал, вызванный публикацией застольных фото члена «банды Цапков» Вячеслава Цеповяза, отбывающего двадцатилетний срок, Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН) решила заблокировать мобильную связь в местах заключения. Замдиректора ФСИН Валерий Максименко заявил в интервью, что заказать шашлык и крабов на зону — легально, а вот снимать трапезу на мобильный телефон — нет. 8 ноября другой замглавы ведомства, Валерий Бояринев, заявил, что ФСИН разработает законопроект, запрещающий мобильным операторам поддерживать сотовую связь на территории исправительных учреждений. 

Справка МГ: Вячеслав Цеповяз осужден за соучастие в жестоком убийстве семьи, знакомых и соседей фермера Сервера Аметова, совершенном в 2010 году в станице Кущевская Краснодарского края ОПГ под руководством Сергея Цапка. От рук бандитов погибли 12 человек, в том числе — дети. Вячеслав Цеповяз отбывает наказание в исправительной колонии строгого режима №3 Амурской области. 

Формально телефоны в зонах запрещены не только для заключенных, но и для сотрудников. На самом деле ими пользуются все. Тот, у кого есть деньги, способен получить все, что угодно через сотрудников колонии или другим путем. На фотографиях с Цеповязом видно, что жарка шашлыков происходит в промзоне, где заключенные работают. Контрольно-следовая полоса там обычно меньше и не так строго контролируется. Именно в промзону часто перекидывают наркотики, телефоны и другую «запрещенку». Например, можно залить водку в грелку и просто перебросить через забор. Администрации колонии об этом хорошо известно, система отлажена и процветает на протяжении многих лет.  

В исправительных колониях существует негласное деление на зоны ответственности. Например, отдел безопасности может заносить телефоны, а оперативники — наркотики. В каждой колонии есть группа сексотов (осведомителей — прим. МГ) из числа осужденных, которые сотрудничают с тем или иным отделом. Когда заключенный договаривается с сотрудником о доставке чего-то запрещенного, об этом сразу докладывают покровителю сексота, скажем, начальнику оперативного отдела. Если, например, сотрудник воспитательного отдела тащит в колонию мобильник в обход сослуживцев, его «прихлопывают», потому что он залез в чужую кормушку. Если сотрудник, которого покрывает начальник отдела, прячет телефон, вынув кирпич из стены, любой другой сотрудник, который это видит, делает вид, что ничего не заметил. Если телефоны «зашли» не через тех людей, заключенного могут избить и отобрать трубку, как это недавно произошло в Угличской колонии.

По статистике ФСИН ежегодно изымает в местах лишения свободы огромное количество наркотиков, алкоголя, телефонов. Но нужно понимать, что это рынок. Допустим, на 600 тысяч заключенных в зонах приходится 20 тысяч телефонов. Если их не изымать, рынок перестанет работать и приносить прибыль администрации колоний. Поэтому они сначала передают туда телефоны, потом их изымают, и снова возвращают за деньги.

Справка МГ: По словам Валерия Бояринева, за последние полгода сотрудники колоний изъяли около 10 тысяч сотовых телефонов. По статистике ФСИН за 2017 год в колониях было конфисковано 31708 литров алкоголя и 44 кило наркотиков.

Идея заблокировать сотовую связь на территории исправительных учреждений трудноосуществима технически. Изолятор «Кресты» расположен в центре Петербурга, у Финляндского вокзала. Колония №7 — около Ладожского вокзала. Что, заодно отключим и вокзалы? Не думаю, что сотовые операторы с радостью пойдут навстречу ФСИН, ведь это принесет им финансовый урон и дополнительные хлопоты. Чтобы провести закон, ведомству придется преодолеть сильное лобби. Я не вижу в этом смысла и перспективы. Думаю, это очередная попытка заработать денег для околофсиновских структур.

Нельзя рвать социальные связи заключенных с внешним миром. Если не хотите давать осужденным мобильные телефоны, пусть телефонные аппараты стоят в отрядах, чтобы люди могли общаться с родными и близкими. Самый распространенный срок заключения в России — 5-10 лет. Заключенного нельзя просто выкинуть на такое время из нормальной среды обитания. Через 15 лет тот же Цеповяз вообще не поймет, что происходит на свободе.

Справка МГ: По состоянию на 1 октября 2018 в учреждениях уголовно-исполнительной системы содержалось 575 тыс. человек, 472 тыс. из них — в 708 исправительных колониях. По статистике за 2017 год, сроки от пяти лет и выше отбывали 263 тыс. человек (данные ФСИН России).  

В Норвегии заключенным разрешают пользоваться Skype, потому что понимают: социальные связи — это важно. Но в России люди считают, что заключенные должны быть ограничены во всем, страдать, работать по 16 часов. История с Цеповязом — раздута. Ну, ест человек крабов — само по себе это не преступление. Сейчас много говорят о пытках анархистов, арестованных по т.н. «делу Сети», но если бы на их месте была группа педофилов, люди говорили бы: «Правильно, так им и надо». Однако общество должно понять: если можно пытать одного, можно и всех остальных.

На самом деле функция исполнения наказаний — изоляция преступника от общества на какое-то время, его перевоспитание. С первого дня в тюрьме его нужно готовить к свободе, реабилитировать, учить. Когда заключенный выходит на волю, ему необходимо помочь найти жилье, работу, иначе он попадет обратно в систему. Но в России он выходит, никому не нужный, с огромным зарядом ненависти. Никто его адаптировать не собирается. Пока вся система исполнения наказаний не будет полностью снесена и выстроена заново, никому это интересно не будет.

Заметили ошибку в тексте? Пожалуйста, выделите ее и нажмите Ctrl + Enter
Экспертный Консалтинг